Было тяжело. Эти минуты длились – и продолжают – вечно, стекая каплями полузастывшего воска по циферблату, стирая секунды, обращая их в пепел и горькую едкую соль.
Кровь из тонкого пореза на лбу заливала лицо, пот катился ручьем, пропитывая остатки изорванной в клочья одежды: у Химе не было даже возможности задуматься о том, на чем держится потрепанный бюстгальтер и коротенькие обтягивающие шортики, заменяющие ей нижнее белье. Очередной выпад женщины в лиловой одежде едва не оставил брюнетку без глаза, но вовремя сообразив что к чему, девушка перехватила запястье воинственной дамы прядью волос и отбросила со всей силы ту в сторону, где сражалась госпожа Нанако. Глава клана оставляла после себя неловкие горки поверженных врагов, истыканных и истерзанных подобно тому, как бешеная собака колошматит несчастную плюшевую игрушку, только вместе ваты-наполнителя, были настоящие внутренности, разлетающимися подобно клокам ваты. Одноглазая госпожа, в своем пикантном великолепии женщины нетяжелого поведения в очередной раз замахнулась густой прядью волос, схожей по толщине с веником спряженным из арматуры и проломила не только несколько печальных лиловых голов, но и вековых деревьев, тем самым оставив десяток человек без крова в самый неподходящий момент.
Химе в очередной раз развернулась на носках, парируя удар тонкого клинка, напоминающего стеклянную иглу, выгнулась кошкой, проделала аккуратный пируэт, расходясь с оппонентом, а через долю мгновения, вновь сблизилась с новым юношей в тонком лиловом халате-плаще, после чего, совсем неженственным жестом оставила дыру в его голове, проведя лезвия короткого клинка сквозь ротовую полость очаровательного мальчишки. В пылу боя он потерял фарфоровую маску, благодаря чему, его лицо стало более легкой и мягкой мишенью для клинка: Хига на несколько секунд даже смутилась, ведь мальчишка был едва ли старше ее.
Двадцать лет! Какой краткий срок для человека.
Девушка старалась сократить дистанцию между собой и Нанако, дабы позаботиться о безопасности своей госпожи, но каждый раз, когда Химе делала шаг вперед, нападавшие будто бы пытались отрезать Хигу от подступов к главе клана. В некие минуты, впрочем, брюнетке казалось, что Нанако в состоянии справиться, если не с целым миром, то с армией – это уж точно! Однако даже от острого взора Гончей не ускользнули пропитанные болью и усталостью, но отточенные до автоматизма движения, кои сменялись с каждым новым наплывом головорезов.
С хирургической точностью госпожа рубила головы, рассекая воздух скальпелями-прядями. Ни кровь, ни пот, струившийся по ее сочному телу не умалял воинственности и сексуальности Нанако-самы: она могла бы через минуту пойти позировать натурой для ростовых портретов имени себя к какому-нибудь своему фавориту и тому юноше не чуждо было бы чувство первозданного восхищения этой по истине своеобразной, но великой женщине.
Их, несомненно, ждала победа! Возвышенный лидер сражался за каждую пядь своего владения, боролся за собственную жизнь, не желая сдаваться, но одно единственное мгновение разрушило путь к цели.
Мгновение – неистовый крик боли, заставивший всех умолкнуть и на миг опустить оружие. Но даже его хватило, чтобы самый смелый и самоотверженный снес голову с плеч госпожи.
Для Химе мир, залитый кровью, стал четким и ярким, подобно тому, как глаз начинает фокусировать взгляд сквозь крупную снайперскую линзу для обстрела из крупнокалиберного осадного оружия: ясность мысли пришла за секунду, до того, как ручной топор соприкоснулся с шеей бьющейся в конвульсиях главы клана Хига. Брюнетка с силой метнула короткий клинок в оппонента, проткнув того насквозь, но тот лишь сделал неловкий, падающий шаг назад… Казалось бы, Нанако избежала смерти, как лиловая волна перехватила дружественную руку с топором и закончила работу.
Лиловая тень ликующе завизжала, толкая ногой в грудь своего умирающего собрата, тем самым выталкивая того с пьедестала почета и вытаскивая плотно засевший в грудине клинок Нобухиме. Женская тонкая рука с изяществом  и проворностью покрутила лезвие, после чего, отбросила ненужную ей игрушку в сторону, желая поднять за волосы полуотрубленную голову главы клана, дабы показать свои собратьям-наемникам, что победа в их руках.
То была фатальная ошибка для смертных, что ступили за земли клана Хига.
Что-то внутри Химе щелкнуло, дрогнуло, но не сломалось.
Волосы девушки резко удлинились, превратившись в несоразмеримо длинные канаты-лапы, что потянулись к оставшимся в живых вражеских людей, пока сама Химе мчалась к девушке-врагу, что пыталась окончательно отделить голову от тела Нанако.
Прыжок. Рывок. Удар головы о голову. Хига с каким-то нечеловеческим рыком отбросила убийцу от неживого тела, совершила два неточных – проверочных – удара в область груди и головы, касаясь кончиком клинка кожи на щеках своей оппонентки. Ряд размашистых, хаотичных, непоследовательных ударов, от которых убийца в лиловым танцевально отступала, усмехаясь под своей фарфоровой маской.
В  то же время локоны Химе жили абсолютно своей жизнью. Переплетались, укорачивались и удлинялись, ища противников, выхватывая бегущих за ноги и за руки, перемалывая кости и сминая тела в обрюзгшую кашу из крови и кишок.
Убить всех, пока не останется никого живого!
Женщина в очередной раз увернулась, попробовала метнуть иглу в Химе, но та даже не попыталась увернуться, лишь клок челки молниеносно отрос, создав вокруг ключицы и шеи какое-то подобие черной брони.
Очередной рывок – глухой удар, рык. Химе въехала в край стены плечом, достав свою противницу лишь по касательной, впрочем, теперь маска женщины в лиловых одеждах треснула и начала крошиться, что дало мечнице пару выигрышных секунд: взмах клинка – промах, еще раз – промах, удар обухом – у самого виска, но чуть ниже, доламывая фарфор.
Кашель, заглушаемый маской, кровь, струящаяся по белому материалу. Химе немного все равно, что она теряет в точности – мир яркий и в то же время абсолютно никакой. Бесцветный и безвкусный. Кровь во рту стала такой привычной, что на языке кажется родниковой водой.
  Ее высокомерный смех и голос, предлагающий сдаться, не имеет никакого эффекта, но за эти медленные секунды к развалинам резиденции еще не подошла ни одна живая душа.
Хига рычит сквозь зубы, хватается свободной рукой за край плаща оппонентки, тянет на себя, та пытается освободиться, но резкая смена угла зрения застает ее врасплох – разбитая маска не дает нужного обозрения. Удар ногой, хруст, обух меча скользит по груди, вслед за ним – лезвие, подпирает глотку. Химе почти обнимает убийцу – мягко прижимает к себе, наступая ногой на подломленную внутреннюю сторону коленки.
- Ни один Бог не примет твою душу в услужение, ничтожество. – Лезвие входит в плоть мягко, словно горячий нож в масло, застревая на позвоночнике.

Почти невесомые, облачка пара слетали с губ при каждом неосторожном выдохе. Это утро было холодным и белоснежным: за ночь, видимо, снова выпал снег, укрыв холодную землю ещё одним слоем пушистой мягкой ваты.
Как могло случиться так, что недавний друг и коллега стал твоим лечащим врачом? И кто бы мог подумать, что спозаранку тебя выведут на терапевтическую прогулку в лес? Это звучит жалко. Это и есть жалко, и все вокруг понимают, что ты, бедняга, скатился за несколько ебучих месяцев от перспективного специалиста до обузы клана. Можно верить в то, что всё наладится. Можно радоваться тому, что тут есть, кому тебе помочь. Можно надеяться на то, что всё будет так, как прежде. Но ты никогда не был особо наивным, оптимистичным или верящим в чудо. Всё, что тебе остаётся – пустота на месте вырванных из памяти воспоминаний. 
– Холодно сегодня,  – чтобы хоть как-то завязать беседу, проронил Хидео, растирая большими ладонями пушистые щёки. По правде говоря, Яманака Арэта не был и вполовину так хорош, как он, и парень знал это. Конечно, продолжая самоутверждаться за его счёт, этот рыжий малый, с которым они когда-то купались в тени золотых берёз, промолчал, ограничившись только лишь лёгким кивком головы. Хидео видел его презрение по слегка опущенному уголку губ, но, по правде говоря, он уже привык  к подобному. Да, в принципе, и не могло быть иначе. Люди куда более предсказуемы, чем хотят казаться.
Они медленно скользили по девственно рыхлому снегу, уходя всё дальше от берега, чтобы затем вернуться, выписав крюк. Сколько он уже не покидал селение? Месяц? Дни будто слились в один, в этой своей распорядоченной монотонности, и парень уже не ощущал течения времени, застыв в каком-то единственном моменте. Это казалось ему забавным: недвижимый во времени, он двигался по статичному в своём безжизненном великолепии зимнему лесу. Слава терапевтическим прогулкам! Хидео быстро отмёл идею поделиться этой мыслью с Арэта-куном – в последнее время мало кто мог оценить его шутки по достоинству, вряд ли этот педант сможет.
– Смотри, – неожиданная находка привлекла внимание молодого Яманака. – Здесь следы, – шиноби опустился на одно колено, внимательнее рассматривая углубления в снегу. – Слишком тяжёлый для волка, – не теряя надежды хоть как-то расшевелить своего спутника, задумчиво протянул он.
– Медведь? – как бы намекая на очевидность вывода, бросил рыжий, разведя в стороны руки. Ещё бы, в таком месте и не было медведей. Оно же названо в их честь.
– И правда, – Хидео поднялся. – Медведь. Я надеюсь, самый большой специалист по медведям во всей округе поможет мне его выследить.
– У нас нет времени на это, Клоп, пошли обратно, – его голос звучал как сама снисходительность. – У меня ещё много дел.
– Ну и я, вроде бы, тоже твоя забота, – немного почесать самолюбие . Он любит чувствовать себя выше других, особенно если они талантливей его. – Чисто в терапевтических целях, м?
Бурый и мохнатый, он шёл, покачиваясь и резко выделяясь на фоне зимнего леса. Огромные лапы как-то особо неуклюже утопали в свежем снегу, ещё сильнее наталкивая на мысль о том, что он спросонок. Что бы ни заставило его подняться раньше положенного срока, медведь выглядел предельно мило, напоминая молодого ученика пути ниндзя, которого заставили встать в пять утра.
– Не только ценный мех, но и тонна сонного счастья! Подержи его, – с лёгкой улыбкой бросил Хидео, двинувшись в сторону могучего, но оказавшегося в неудобном положении, животного. Арэта-кун предпочёл воздержаться от возмущённых комментариев, видимо, не желая провоцировать большого и потенциально голодного зверя, а вместо этого применив одну из хиденовых техник, зафиксировавшую медведя на месте. – Я не причиню тебе вреда, – голубоглазый шиноби медленно, крадучись, приближался к животному, несмотря на тот факт, что великан леса под действием наложенного на него дзюцу не мог и ухом повести без ведома рыжего. – Тише, – казалось, Хидео исполняет какой-то особый ритуал единения с природой. Он опустился на колени перед утонувшем в сугробе медведем и провёл рукой по его жёсткой и густой шерсти.
– Это забавно. То, как сильно мы не принадлежим месту, в котором находимся, – перейдя на шёпот, заговорчески пробормотал экс-мастер допросов, забираясь пальцами в подшёрсток. На секунду, ему показалось, что он просто что-то упускал всё это время. Что-то важное. Ведь решение проблемы мохнатого было очевидным – вернуться в берлогу и продолжить свою спячку. Что же тогда мешает шиноби так же вернуться в собственную зону комфорта? Да, определённо, он всего лишь сбился с пути. Иногда просто необходимо позволить остальным решать твои проблемы. Хидео прислонился покрасневшей на морозе щекой к боку медведя, ощущая приятное животное тепло. Ведь не было ничего удивительного в том, что местные мозголомы не могли ему помочь. Он прекрасно знал все их приёмы, и был способен им противостоять на уровне инстинктов. Да даже тот же Арэта. Если бы он узнал, что произошло в тот день на самом деле, неужели отвернулся бы?
– В конце концов, мы лишь жертвы обстоятельств, дружище, – только и успел подумать шиноби перед тем, как на него девятым валом накатилось ощущение тревоги. Что-то не так. Он ещё раз, медленно, провёл рукой против шерсти и резко оторвал голову от бурого бока. Ещё раз провёл. И ещё. В ужасе выпучив глаза, Хидео вперился взглядом в клоки шерсти, оставшиеся на его ладонях и белёсые пульсирующие образования на коже медведя. Онемев и вздрогнув, он плюхнулся назад и, потеряв контроль над чакрой, с хрустом погрузился в свежий снег на несколько сантиметров, хаотично размахивая руками вокруг собственной головы в надежде прогнать призраков.
Тут же подскочил рыжий и, подхватив парня, оттащил того на пару шагов от зверя, что-то гневно восклицая, будто сквозь толщу воды. После третьей пощёчины Хидео начал понимать, что это были слова об ответственности, опасности и о том, что со зверями играть, в общем-то плохо. Не важно.
– С ним что-то не так, – первое, что смог произнести парень. – Посмотри на него, – восстановив контроль над чакрой, молодой Яманака подполз на четвереньках к медведю, стараясь понять, что из недавно увиденного было правдой, а что лишь фантазией, порождённой его больным сознанием. – Пожалуйста. Сенпай? – взволнованный Хидео обернулся на товарища, который явно был не рад сегодняшней прогулке.
– Порой мне начинает казаться, что всё как прежде, – тяжело вздохнув, произнёс он. – Как, всё же, жаль, что с тобой… не всё в порядке, – Арэта подошёл ближе и оглядел животное издалека.
– Почему он лежит вот так? – парню было уже, в общем-то, наплевать на то, что его бывший друг перешёл любые дозволенные границы снисхождения.
– Спит, – отмахнулся рыжий. – Я думал, он собирается тебя сожрать, – рыжий Яманака задумчиво почесал бороду.  – Это клещ.
– Кто?
– Клещ. Паразит такой. Просто их тут много, и… я не завидую этому медведю.
На несколько секунд в лесу воцарилась тишина, прерываемая лишь мирным сопение больного зверя. Они не знали, что ещё можно было сказать. И так всё было понятно.
– Никто не стал бы завидовать этому медведю, – на одном выдохе произнёс, наконец, Хидео, поднимаясь на ноги. – Мы можем хоть что-нибудь сделать?
Арэта плавно достал из сумки кунай и протянул светловолосому.
– Давай, Клоп, – доверительным тоном, вкрадчиво сказал он. – Это должен сделать ты.
В ответ Хидео лишь качнул головой из стороны в строну, осознав, что не может больше прикоснуться к этой туше. Всё же, не всем хватает мужества на сопливые сцены. Немало удивлённый таким поворотом событий, Арэта сделал шаг по направлению к спящему.
– Я понимаю, тебе было тяжело, – по пути назад рыжий решил, что самое время провести беседу. – Но это было необходимо. В конце концов, не оставлять же нам его там медленно умирать, да? – мысленно прикинув, что из этой ситуации можно сделать отличный пример, он попытался продолжить. – И тебя мы тоже не остав-…
Но был остановлен резким резким, но несильным, ударом в грудь.
– Ты что твор-… – Хидео ударил ещё раз и поднял указательный палец вверх, предлагая перейти на телепатическую коммуникацию.
– Ты почувствовал? – остановившись, мысленно спросил он.
– Что?
– Как называются те огромные змеи?
– Какие змеи? О чём ты?.. Василиски?
– Василиски! Ты чувствуешь? Прямо за нами. Огромная и очень старая разъярённая змея.
– Какая змея, боже, Клоп, тебе ещё хуже, чем я думал! – внезапно прервав телепатический разговор, воскликнул он. – Почему, блин, реальность вокруг тебя плавится? Медведи сначала, теперь змеи. Кто ещё заглянет в наш чудный зимний сад?
– Просто прислушайся. Пожалуйста,  – несмотря на то, что Хидео был полностью уверен в том, что он чувствует, проверка никогда не бывает лишней. Особенно когда ты, как все говорят, «не в себе».
– Там действительно что-то есть, – спустя несколько секунд концентрации, огласил свой приговор Арэта. – Никакой не василиск, конечно. Но стоит сообщить об этом в клан. У нас гости, – сложив несколько печатей, он передал сообщение дежурным отрядам. – Пойдём теперь посмотрим на твою огромную злую змею.
Да здравствует терапевтическая охрана территорий!
Скрыв своё присутствие, они начали окружать предполагаемый источник возмущений.

Яркий, даже порой ослепительный свет исходит от солнца, направляя свои лучи по всей поляне. Хорошая и безоблачная погода, редкий легкий ветерок тревожит листву деревьев, пение птиц - всё это рисует прелестную картинку, словно на открытке, которая адресуется в свою очередь очень важному человеку, дабы поднять настроение и напомнить о том, что его ценят и любят...
Достаточно лиричное вступление, можно сказать, даже приторно-сладкое, не находите? Ну будет Вам, мои дорогие! Разумеется, окровавленные по локоть руки главного героя и его измученная жертва, бьющаяся в конвульсиях боли...
Року со скучающим видом сидит, закинув ногу на ногу, а руки за голову, на темном деревянном стуле по среди поляны. Стул этот с недлинными крепкими круглыми ножками, с резной высокой спинкой, обрамленной всякими завитушками, на первый взгляд явно ручной работы. Темное дерево, а скорее всего это дуб, придавал ему дополнительную роскошь. Черный плащ почти касался земли, сложенные бледные пальцы рук с черными ногтями периодически теребили волосы на затылке.
- Ну же, почему Вы молчите, уважаемый... - появилась наигранная задумчивость на лице и тут же исчезла: Хитоши? Верно?
Мамору не спеша поднялся, поправил свой плащ и рукава на нём. Он показушно схватился за спинку стула, с легкостью поднял его в воздух, словно какую-то трость, и со всего размаху опустил. Это было проделано таким образом, что ножки данной мебели в какой-то момент оказались в нескольких миллиметрах от лица подсудимого. Последний в свою очередь лишь жалобно взвизгнул. Сейчас же придвинувшись еще ближе, облокотился на резную спинку, а голову положил на руки.
- Зачем же Вы так? Я к Вам по-доброму, от всего сердца, а Вы чуть ли не плюёте мне в...Пленник начал было мотать головой, плача и жалобно возражая, хотя разговаривать он уже почти не мог. Челюсть сломана, половину зубов выбито. Сгусток крови и слюны стекает изо рта, неспешно падая на землю. Всё лицо в припухлостях и гематомах. Секунда - в руках Року появился идеально заточенный деревянный небольшой кол, который с легкостью вошёл в колено бедолаге. Хитоши издал вопль. В отличие от своего инквизитора, допрашиваемый сидит на крупном грубо сделанном стуле с подлокотниками. Руки и ноги пленника скованы корнями очень туго, даже пальцем руки пошевелить достаточно сложно, не говоря уже о всём остальном.
- Я теряю время, информация ведь простенькая, а Вы мне так всё портите. Меня ждут, - монотонно выпалил светловолосый, которого уже начала расстраивать данная ситуация. Аккуратно разжимая кулак извлек от туда несколько деревянных палочек. Присел перед Хитоши, аккуратно вгоняя каждый колышек под ноготь на руке. Говорят, что это дико больно. Увидим.