Глазам юноши предстало буйствующее море ярко-зелёной растительности: стебли бамбука колыхались от порывов холодного осеннего ветра, формируя волны шуршащей листвы высоко над поверхностью земли. Где-то там, посреди этого великолепия, притаилась небольшая торговая, стремительно растущая деревушка, Имабари, промышляющая не только транспортировкой грузов с полуострова на континент, но и мастерством местных ремесленников, изготавливающих потрясающе детальные фигурки из корабельной древесины, а также экзотические музыкальные инструменты.
Будучи со всех сторон окружена бамбуком, она действительно походила на остров, попасть на который можно было через пару деревянных ворот, расположенных друг против друга: деревня пропускала через себя повозки с грузами и наживалась, если не на продаже безделушек собственного производства, так на торговых пошлинах. Считалось, что заросли растения, давшего название этой прекрасной территории, кишели страшными чудовищами, которые отберут у незатейливого путника не только его товары, но и саму жизнь. Никто не знал, правдивы ли эти слухи, но большинство путешественников предпочитали скорее расстаться с рё, чем рисковать на зелёных шуршащих просторах из крепких упругих стеблей и листвы. К тому же, не так просто провезти повозки через плотно растущий бамбук. Говорили, в одну лунную ночь, богатый торговец специй легкомысленно отверг условия прохода, установленные местными жителями: ему было жалко даже малой части своего дохода от продажи такого дорогого товара. Он нагрузил своих рабов мешками, бросил повозку и стал огибать Имабари. Но, ни через час, ни через два, не вышел с другой стороны зарослей. Только на следующий день, девушки, отправившиеся за водой, нашли растерзанные тела недалеко от протекающего рядом с деревушкой ручейка. Поговаривали, у купца были жуткие рваные раны, будто бы оставленные разъярённым тигром; рабов и вовсе не нашли, только окровавленные лохмотья, в которые они были одеты. О специях, впрочем, не говорили ничего: видимо, тот дикий зверь их не тронул, может, их смыло рекой или развеяло ветром – вариантов бесконечно много, как листьев в зарослях бамбука.
Впрочем, хватит о местных легендах. Уже на подходах к Имабари можно было услышать стук молотков плотников, строящих новые здания и улучшающих старые: мудрый старейшина старался ради жителей, делая условия их проживания всё комфортнее и комфортнее. Говорили, он даже планирует возвести крепкие деревянные стены вместо частокола, сейчас окружающего деревню.
Но это всё внутри поселения. Прежде, чем проникнуть в него, Ичиро следует как-то преодолеть пост таможни, двух крепких молодых людей, стоящих у одних из ворот.

[Начало.]
Отгорел закат и полная луна облила лес зеленоватым мертвенным светом. Девушка, известная как Моко пробиралась через лес – без троп и дорог, широким, размеренным и неутомимым шагом. Девушка не пряталась, не скрывалась за деревьями, не обходила освещённые места, не пригибалась, хотя шаги по давно выработанной привычке были совершенно бесшумными. Моко не было смысла скрываться – ведь она была здесь совсем не с враждебными намерениями, потому и не таилась. Но и целенаправленно искать патрули девушка не собиралась – это было старым негласным правилом: почти никогда шиноби из другой страны или другого клана, переходя соседские границы, не заявляли о себе и не уведомляли официально тех, кто эти границы сторожил. Это представляло, своего рода, профессиональную вежливость – пусть сами поймают. Вот и получалось, что, даже имея официальные документы, шиноби  не особо показываясь, проходили через чужие границы (А уж в случае не самых дружественных намерений – и тому подавно), а охранявшие должны были их ловить, и проверять. Если имеющая бумаги группа или человек намеренно заглядывали на огонёк к пограничникам – это можно было счесть не меньше, чем изощрённой формой хамства. Ведь работой последних как раз и была проверка таких визитёров с предварительным их обнаружением – своеобразная форма соперничества на бытовом уровне.
По пути сюда Моко останавливалась на ночёвку лишь дважды. В первый раз – в насквозь провонявшем рыбой портовом городке ещё в стране молний, в постоялом дворе, чудом успев занять последнюю свободную комнату. Во второй раз это был небольшом погосте в нескольких часах пути от нынешнего местоположения. Ну и ещё одной остановкой можно было бы считать морское путешествие, но это была вынужденная обстановка. В общем-то, добраться до границы клана Учиха было задачей срочной, но оказаться там вымотанной и без сил – не самый лучший вариант, ведь по дороге обратно могут случиться непредвиденные последствия.
Через несколько часов лес начал заметно редеть, а вдалеке уже показались земли клана Учиха, выделяющиеся своей мрачностью – под стать репутации клана среди многих других шиноби. Сверкавшие активированных шаринганом охранники границы, чему ничуть не удивилась Моко, ждали её на границе – среди них наверняка были сенсоры. После скорой проверки документов, девушку попросили немного подождать – представитель носителей шарингана должен был скоро явиться.

Ночь – не самое лучшее время для ожидания кого-то или чего-то, даже если ты за несколько часов да этого высыпаешься и чувствуешь себя бодро. Будь ты хоть трижды шиноби, но организм требует своё, и напоминает, что ночью тебе нужно спать. Именно потому ночное дежурство для любого человека было испытанием. Но лично для этой куноичи, если не считать этого минуса, были и плюсы. Страха перед темнотой, присущего большинству обычных людей, для Моко попросту не существовало. Как-то так вышло, что для неё просто не наступили те времена, когда пытаясь доказать что-то сверстникам, ребёнок ночует без костра в лесу, или идёт в «жутко опасное, страшное и мистическое место». Темнота, что непроницаема для глаз обычного человека, хоть и не была для Моко прозрачна, но не таила в себе непонятное и неведомое, так пугающее простых обывателей. Это обычным людям свойственно наделять всё непонятное и неведомое мистическими свойствами, для ниндзя это было бы непозволительной роскошью. Да и страхи она на своём веку повидала такие, что порождениям воображения в лесной темноте оставалось только забиться в дальний угол какого-нибудь захолустья, и сидеть там, носу не высовывая.
А когда исчезает страх – остаётся любование красотой.
Так человек, что боится змей, не помня себя от ужаса и не разбирая дороги, убежит от обычного безобидного ужа. В то время, когда лишённый этого страха человек, помня о том, что змея не нападёт без веской на то причины, может залюбоваться причудливым узором на боках гадюки или капюшоне кобры.
Моко уже давно считала такие ночи временем созерцания и размышлений. Ночь затемняет мелочные подробности и избавляет окружающий мир от привычной суеты, оставляя лишь общие очертание и непередаваемую атмосферу ночной жизни. День полон насущных забот, которые не просто так названы повседневными. Ночь никуда не спешит и не думает о мелочах. Она созерцает и позволяет взглянуть на другую сторону привычных вещей – другая сторона медали может быть тёмной, но не плохой.
Долго ждать не пришлось, и все идущие по новому кругу размышления Моко прерываются. Как появившийся Учиха оценивал её, так и она оценивала его. Коротко отметив про себя, что её возраст не был сочтён за оскорбление или положение клана, а если и был, то напарник на этой миссии умеет держать лицо, Моко кивнула в знак ответного приветствия. Она предпочла именно такое приветствие, чем длинные фразы. Пленников же, ведомых Учихой, куноичи лишь удостоила короткого взгляда – с ними разберутся уже в клане.
-  Хига Моко. Нет, вопросов нет, - всё, что нужно было знать Моко, она знала. А всё, что нужно было знать Ичиро – её точно не касалось. Если случится стычка – она подстроится. А пространство вокруг она контролирует.
- Выдвигаемся?